Хожу ли я по Пушкинскому краю, Брожу ли по окрестным деревням, Всем сердцем чувствую и точно знаю: Ступаю я по пушкинским следам. Как и тебя, пленяет без остатка Меня природы здешней красота. Но радуют ли «нивы полосаты»? Сбылась ли, наконец, извечная мечта? Я не хотел тревожить твой покой, Хотел пройти бесшумно, бессловесно Тобою предначертанной тропой, Но не могу молчать. Молчать не честно...
Стоит над Соротью-рекою Высокий холм, красив и прост. Он сотни лет являл собою И храм, и крепость, и погост. Здесь Сава поп свой крест поставил, Потомкам в камне говоря О тех, кто в битвах Русь прославил, За веру пал и за царя.
Я выйду к озеру Кучане, Тропу песчаную найду, На ней арапа повстречаю И с ним в Петровское пойду. Абрам Петрович, всем известный Петра Великого арап, Обласкан был Елизаветой И одарён, как верный раб. Он в память об отце великом За многолетние труды Был награждён императрицей Землёй Михайловской губы...
В рубашке красной, смуглый, молодой, Он в храм стремглав вошёл, легко ступая По плитам каменным Успенского собора. Крестясь на лики строгие святых, Свечу к иконе Богоматери поставил, Но взгляд его, как будто бы ведомый Какой-то потаённой важной мыслью, Скользнул направо, в сумрак низких сводов, В проход к дверям сырой и тесной кельи С оконцем маленьким, похожим на бойницу.
Склонились ивы над обрывом, Касаясь кроною земли, Осенним пасмурным мотивом Наполнен горизонт вдали. В Тригорском парке клён желтеет, Роняет листья на скамью, Но лист опавший плохо греет Соседку белую свою. Скамья, свидетель ожиданий, Надежд напрасных, юных грёз, Как много знаешь ты признаний И тайных встреч, и горьких слёз…
От одиночества страдая, Покой стараясь обрести, Он по окрестностям гуляет, Лишь только б из дому уйти. Крестьян михайловских встречает, Простонародный разговор Учёный барин уважает, За что и любит его двор. Внимает Пушкин местной речи, Язык крестьян ему знаком, В любой деревне он привечен Певучим псковским говорком.
